Многоженец
В коридоре сидела немолодая пара. Мне показалось что ждали они только меня. Я первая поздоровалась с ними по-узбекски и, не приглашая в кабинет, спросила о цели визита. Вдруг неожиданно с другого конца коридора, подбежала русская женщина и стала что-то говорить скороговоркой на чистом узбекском языке. Я пригласила ее в кабинет, а за ней вошла и эта пара.
"Давайте по-одному. Женщина, что у Вас за вопрос?" "У нас один вопрос. Мы все вместе, одна семья." Я недоуменно посмотрела на всех троих и только теперь заметила, что женщины были одинаково одеты. На сестер непохожи - русская и узбечка. Мать и дочь? Разница вроде небольшая... Что их может объединять?
"Так... слушаю вас... кто-то один пусть говорит. Женщины одновременно кивнули на мужчину.
"У нас такая ситуация. Это - мои жены..."
Я вытаращила глаза, отхлебнула из пиалушки зеленый чай и только сумела вымолвить: "С каких пор в нашей стране разрешено многоженство? Я пока об этом ничего не слышала... Или вы с гор спустились? Дайте-ка лучше ваши паспорта. Так... Махмудова Мария Петровна, Махмудов Эргаш Юлдашевич... и Сабирова Мамлакат, без отчества, без штампа... Значит, вы законные супруги, а Мамлакат-опа - бывшая жена, у нее развод и девичья фамилия? Что же вас привело троих в загс, ума не приложу?"
"Доченька, нам нужен талон в салон новобрачных. У нас с Маней - 35 лет совместной жизни. С Мамлакат мы живем 50 лет. Да, считай двоеженство."
"Так Вас же посадят! Странно, как это Вы на свободе..."
"Кто меня посадит, фронтовика?! Пусть попробуют. Вы обе выйдите, я директору все сам объясню..." Жены Эргаша-ака дружно вышли.
"Доченька, только не перебивай, а то собьюсь... На Мамлакат когда женился, мне было всего 18 лет, в 1935 году. От нее тогда было два сына. В 1939 году я уехал воевать с белофинами, слышала, наверное, про такую войну. Потом, в 1941 году меня перекинули на Белорусский фронт, с которым я и встретил победу. Маня... Маша - фронтовая медсестра. Она тащила меня, раненого, несколько километров на себе, я ей жизнью обязан. Выхаживала меня несколько месяцев. Уже в апреле 45-го мы с ней сошлись. Потом меня перекинули на Дальний Восток, знаешь, там же мы воевали с японцами. Домой я вернулся только в декабре 45-го. Уже в 46-м, в сентябре, Мамлакат родила мне еще одного сына. В честь победы я назвал его ГолИб (победитель).
Я по профессии - виноградарь. Вывел несколько новых сортов. В 1950 году со своими образцами поехал на ВДНХ, в Москву. Там, в одном из павильонов, встретил Машу и... свою дочь, она ее родила тоже в 46-м, но вначале... Мадина - моя копия. Правда, тогда ее звали Марина. Я взял ее адрес, приехал домой... Жене не смог все рассказать. Только матери с отцом. Они как-то сумели преподнести все сами жене. Мамлакат плакала ночами, не разговаривала со мной. Потом, видя мое состояние - у меня начали гноиться на нервной почве старые раны, сама вызвала меня на разговор.
"Если Вы ее любите, то езжайте к ней. Главное, что Вы вернулись живым, подарили мне еще сына..."
Лучше бы она закатила мне скандал. От этих слов я ее еще больше зауважал, но и жить спокойно, зная, что у меня где-то на земле ходит мой ребенок, я, конечно, уже не мог.
Я ей откровенно в этом признался. О своих размышлениях я написал Маше в письме.
Она долго не отвечала. Наконец, на 9 мая я получил от нее открытку, где вместо поздравления открытым текстом было написано: "Если мы тебе с дочкой действительно дороги, позови нас, мы приедем..."
Мамлакат сама получила открытку, она не знает русского языка, но каким-то образом догадалась обо всем.
"Детям я объясню все сама. Пусть едут..."
"Разве я мог бросить такую женщину?! Никогда, ни за что! Через месяц Маша с Мадиной приехали в Ташкент на поезде. Возникли трудности с расселением, пропиской. С Мамлакат у меня был религиозный брак, поэтому она на своей фамилии. С Машей пришлось расписаться, чтобы ее прописали у меня... Вот такая история..."
Я сидела в прострации... Добровольно делить с кем-то мужа? Ни за что, никогда!
"А Вы к ним по расписанию ходите, я так поняла, вы все живете в одном дворе?"
"Некультурная ты, дочка... Тебе это зачем?! Они обе живут как сестры... Маша немного взбалмошная, но Мамлакат намного старше и мудрее нее. Когда Маша родила еще одну дочку, то чуть не умерла. Мамлакат ее вЫходила... "
Разве это возможно? Нет, не укладывается это в моей голове... Я читала восточную литературу о соперницах, так там то одна другую травит, то другая...
"Так ты нам дашь талон? Время сейчас сложное, а у вас в салоне есть постельное белье, посуда, ткани. Сама понимаешь, нигде ничего не купишь... Это Маня все у меня знает, проныра такая, узнала, что к Золотым и Серебряным свадьбам тоже талоны положены и чествования. Мамлакат ничего и не нужно. Вот они и дополняют друг друга..."
"Эргаш-ака, у Вас с Мамлакат - Золотая свадьба, но ведь документа нет? Нет. С Марией Петровной - Серебряная свадьба давно прошла. Там ведь паспорта проверяют. И Вам и мне неприятности не нужны..."
Мне было очень жаль этого человека, тем более, он напоминал мне покойного отца. Я пыталась найти выход.
"Так, Эргаш-ака, кто у Вас не женат? Ага... младший сын? Господи, сколько у Вас сыновей? Шестеро... ладно не буду спрашивать, кто от кого... Пусть он придет с кем-то подаст заявление на брак... Не бойтесь, как будто они через месяц передумали... И все... по-другому не смогу..."
"Так мне два талона нужно! А то "подерутся"!
Это было слишком... "Так, Эргаш-ака, я Вам открыла путь в этот салон. В Ташкенте 14 загсов.... домысливайте... думаю, Вы меня не выдадите. И трещетка, Мария Петровна, тоже..."
За эту идею Эргаш-ака попытался мне всучить 10 рублей. "Эргаш-ака, за настоящее заявление Вы меня потом отблагодарите, за фикцию - ничего не надо..."
Он вышел в коридор. Через две минуты вошел со своими женами. Они обе по-узбекски меня поблагодарили... Что уж он им там сказал, не знаю... вышел-то он от меня пустым, без талонов...
... Через несколько дней ко мне подошел его сын с какой-то девушкой и корзиной отборного винограда. Зимой! Они официально подали заявление на брак, и я дала им талон в салон новобрачных.
Дома за ужином я рассказала про этот случай, приведя в восторг своего мужа. И когда он уезжал в Афган, я ему на полном серьезе сказала: "Никакую Машку не приму, даже не думай..." "А если Лену, Катю, Иру.... можно?"
Все то время, что он был в зоне боевых действий, я молила Бога об одном - лишь бы он вернулся живым и невредимым! И только тогда я сумела понять Мамлакат-опу, для которой жизнь ее мужа была намного дороже ее женской участи, и согласие на второй брак было благодарностью за спасение жизни любимого человека.
АВТОР Хикоят Кадырова