- Уйди отсюда! Всех детей перепугал! И что тебя носит по двору?! Дома сиди!
Крики соседок разбудили Татьяну. Гадать, что происходит во дворе, ей даже не пришлось. Ясно и так. Монстр опять не вовремя из дому вышел. И чего ему дома не сидится?!
Монстром во дворе называли Гришку Короткова. Нескладный, большеголовый, горбатый он словно сошел со страниц книги со страшными картинками. Придумай кто-то из художников создать иллюстрацию к готическому роману Григорий стал бы идеальным натурщиком для подобной работы.
Мать родила Гришу слишком рано. На седьмом месяце.
- Не жилец, - тут же изрекли свой вердикт те, кто первым увидел ребенка. Уносите!
Разглядывать сына и считать пальчики новоиспеченная мать желанием не горела. Гриша был ее третьим ребенком. И не слишком-то желанным. Отец, надрывавшийся на двух работах, чтобы прокормить семью, очередной беременности жены не обрадовался. А сама мать Григория к детям своим была равнодушна. Есть хорошо, нет тоже неплохо. Хлопоты одни, да и только.
Молоко почему-то так и не пришло, а потому мать Гриши выписали, как только подошел срок, предупредив о том, что ребенка переводят в детскую больницу.
- Зачем это? вяло поинтересовалась она. Что с ним не так?
Врач, который пришел, чтобы объяснить ей порядок действий и помочь понять, что нужно ребенку, опешил.
- Вы его видели?
- Нет. Не приносили же. Сказали, что слабенький еще. Да и кормить я не могу. Молока нет у меня.
- Идите за мной! не стал тратить время врач, пытаясь поймать какой-то странный, равнодушный и будто текучий, взгляд Гришиной матери.
В детское отделение ее не пустили. Но ребенка показали. И она даже поначалу не поняла, что с ним не так. Лишь приглядевшись повнимательнее ахнула и заплакала, жалея вовсе не синюшный комок, укутанный в казенную пеленку, а себя.
- Куда мне такого?!
- Дело ваше. Решайте. Это ваш сын. Пока еще ваш
В детскую больницу Гриша поступил только под фамилией родителей. Имени ему сразу не дали. Решили подождать. Почему и зачем, ни отец, ни мать потом так и не смогли ответить. А Гриша не очень-то и интересовался. То ли не хотел услышать то, что не порадует, то ли боялся, а только об обстоятельствах своего рождения и того, как он все-таки попал в родную семью, Григорий спросил лишь раз. Да и то, не у матери, а у бабушки.
- Меня не хотели?
- Кто ж такого захочет? бабушка, как и все в семье, Гришу не очень-то жаловала, но в беседах ему не отказывала, считая это своим долгом.
- А почему не отказались тогда, пока я в больнице был?
- Стыдно. Люди же видели, что мать тебя носила. А городок у нас маленький. Все на виду. Вот и пришлось забрать, чтобы не позориться еще больше. Не в тебе дело было. В брате и сестре. Не хотели мы, чтобы их травить начали почем зря.
Этот ответ Гришу устроил. С братом у него отношения были прохладными, а вот сестру свою, Анюту, Гриша любил как никого на свете.
Анюта была старше Гриши на двенадцать лет и именно она заменила ему отчасти мать, которая, забрав-таки сына из больницы, когда пришел срок, заботилась о мальчике лишь по обязанности. Уложив его в кроватку, она могла часами слушать детский плач, но не находила в себе ни сил, ни желания, чтобы подойти и успокоить сына. Но при этом Гриша всегда был чист и сыт. Здоровьем его так же занимались тщательно и следуя всем рекомендациям врачей. Но и только. Ни любви, ни ласки, ни участия этот мальчишка не видел ни от кого и никогда.
Кроме сестры.
Анюта словно не видела уродства брата. Ее не отпугивал тоненький, словно вынимающий душу, плач Гриши. Придя из школы и зашвырнув подальше сумку, она бежала в спальню родителей и вынимала из кроватки брата.
- И что мы ревем? Ну-ка, перестань! Я же с тобой! Хочешь, я тебе песенку спою?
Только Аня пела Грише колыбельные и лишь она рассказывала ему сказки. Именно от нее мальчик узнал, что есть на свете любовь и нежность. Заботы ему хватало, а вот всего прочего недоставало так остро, что он горько плакал, когда Аня выросла и вышла замуж, покинув родной дом.
- Я не могу тебя с собой забрать, Гришенька! Сам знаешь, что у родителей мужа жить будем, а там места мало. Да и против они Но ты ко мне в гости приезжать будешь! Слышишь?!
Гриша молчал в ответ и только ревел, как маленький, сидя на полу и уткнувшись носом в колени сестры. Тонкая ткань пышного свадебного платья Анюты давно намокла, а он все никак не мог успокоиться, ведь понимал, что из его каждодневной реальности уходит единственный человек, который любил таким, какой он есть.
Муж увез Аню в соседний город, и Гриша остался один на один с зеркалами и людьми, в правилах которых было по внешности определять то, чем наполнена душа. Красив человек значит приятен. А если природа одарила скупо, то и смотреть в ту сторону нечего. Настроение себе только портить!
Скажи Грише кто-то, что не так уж он и страшен, парень не поверил бы. Он настолько уверился, что противен всем и каждому, что старался попросту обходить людей стороной.
Школу он окончил едва-едва, перебиваясь с двойки на тройку, а учиться дальше было негде. Да он и не стремился к этому, понимая, что и там его совсем не рады будут видеть.
И Гриша устроился работать дворником.
Работа эта была ему по душе. Он выходил рано утром во двор дома, брал в руки метлу, которую подогнал под свой рост, и начинал творить порядок.
Это был его подарок миру и людям, которые не любили его.
Гриша мел двор, сажал цветы, что было полностью его инициативой, красил лавочки и детские турники, не только потому, что ему за это платили. Он хотел, чтобы в мире было как можно больше красоты.
А красота у него всегда ассоциировалась с чистотой.
Он помнил, как его, маленького, купала Анюта и приговаривала:
- Ай, какой у нас Гришенька чистый! Ай, какой он у нас красивый!
И если видом своим он порадовать никого не мог, то чистотой во дворе, ухоженными цветниками, и детской площадкой, на которую мамаши со всего района приводили своих чад, запросто!
Кто-то замечал то, что он делал. Кто-то делал вид, что не понимает, почему двор не похож на другие и выглядит так, словно вместо одного дворника работает целая бригада специалистов, включая садовников.
А Грише и не нужно было одобрение. Он и сам знал, что все делает правильно. И хотя во дворе старался днем лишний раз не появляться, ему было приятно, наблюдать из окна за тем, как радуются малыши ярко окрашенным качелям и горке, свежему песку в песочнице, которую он сам смастерил, устроив все так, чтобы на ночь ее можно было закрыть и уберечь от вездесущих котов, и новенькой карусели. Как удобно мамочкам, ведь лавочки у детской площадки были устроены Гришей так, чтобы детвора всегда была на виду. Как улыбаются соседи, глядя на цветники, в которых одни цветы сменяли другие так, чтобы всегда было приятно глазу и душе.
Несмотря на молодость, Гриша уже знал, что люди похожи на странных, немного уродливых, таких же, как он сам, матрешек. Какая из них окажется сверху всегда секрет. В черном она будет платочке или ярко-алом, нарядном. Но раскрой ее, доберись до сути, и поймешь, что во всяком человеке есть и плохое, и хорошее. Поровну ли отмерено будет и того и другого, или чего-то будет больше, а чего-то меньше станет понятно лишь после того, как вытащишь на свет Божий самую крохотную из матрешек. Выстроишь в рядок все, что сложено в душе человеческой, и лишь тогда ясно тебе станет чего больше там намешано. Но одно Гриша понял давно добро, как и зло, есть в каждом.
А потому, Гриша не обижался, когда его гнали от детской площадки заполошные мамочки, порой совершенно уверенные в том, что если их дети будут долго смотреть на него, то ничем хорошим это не закончится.
Не обижался он и на соседей, которые здороваясь с ним, старались пробежать мимо поскорее, не поднимая глаз, и делая вид, что спешат по каким-то очень важным делам.
Не обижался на родителей, которые старели, оставшись на его попечении, так как брат давным-давно уехал на другой конец страны и даже по праздникам звонил редко, а Анюта приезжала лишь время от времени, так как у нее тоже хватало своих забот. Они с мужем жили дружно. Помыкавшись в городе, приняли решение перебраться в деревню и заняли дедов дом. Анюта, всегда мечтавшая жить за городом, расцвела и похорошела, несмотря на хлопоты, которых враз прибавилось. Она ухаживала за лежачей свекровью, воспитывала двух дочерей, держала хозяйство, и не раз предлагала брату взять на себя еще и заботу о родителях. Но Гриша всегда отказывался.
- А я что делать буду, Анютка? Да и тебе забот хватает без этого! Как только ты все успеваешь?
- А вот благодаря тебе и успеваю! Гришенька, родненький, как же хорошо, что ты у меня есть! Что бы я без тебя делала?! обнимала брата Анюта. О
На приезжала к брату и родителям раз в месяц, чтобы помочь Грише навести порядок в квартире и пополнить запас продуктов.
Именно Анюте Григорий порой рассказывал о том, как принимают его соседи и что говорят за его спиной.
- Монстром меня называют, Ань
- Гришенька, на чужой роток платочек не накинешь. Пусть их. Не сердись! Они же тебя совсем не знают!
- Ань, я правда такой страшный?
- Ну что ты! Глупенький! Аня гладила брата по голове. Красота Она же разная бывает. На кого-то глянешь красив человек! Спору нет! И лицом, и статью, и фигурой. А заговоришь с ним, послушаешь душу, и уже не хочется его лишний раз человеком величать. Не заслужил Не заработал А ты Ты, Гриша, настоящий! И душа у тебя такая красивая, что я даже и слов таких не найду, чтобы описать, какой я ее вижу! Ты погоди! Судьба, она ведь, хитренькая. Кому-то сразу все дает. На блюдечке с каемочкой. На! Бери, милый! Пользуйся своим шансом! А кому-то придержит удачу за хвост и шанс даст далеко не сразу себя показать.
- Хочешь сказать, что заблудилась она пока ко мне шла?
- Не дошла просто, Гриш! Потерпи немного. Скоро и твое время придет. И все узнают, какой ты.
Сестре Гриша верил. А потому, с соседями здоровался по-доброму и на косые взгляды и злое слово старался внимания не обращать.
И ждал. Чего только, он сам не знал.
По-прежнему он выходил каждое утро во двор, наводил порядок, и старался не привлекать к себе лишнего внимания. Правда, получалось это у него не всегда.
- Гриша, иди домой! Я сама цветы полью.
- Спасибо
Голос старшей по подъезду заставил Татьяну поморщиться. Валентину Петровну она на дух не переносила. Та всегда и все подмечала, а Татьяна мечтала скрыть от всех то, что вот уже седьмой месяц тревожило ее.
Татьяна сердито ткнула кулаком подушку и попыталась было снова зарыться в нее носом, но тут же вскочила и кинулась в ванную, зажав себе рот рукой.
Токсикоз, который с первыми двумя детьми почти не доставлял Татьяне беспокойства, с последней беременностью показал себя во всей своей красе. И если первые пару недель после того, как она узнала, что снова ждет ребенка, Татьяне удавалось списывать плохое самочувствие на якобы испорченный сыр или прокисшее молоко, то после того, как муж уехал в очередной раз на вахту и можно было больше не таиться, она поняла это недомогание предвестник большой беды.
Детям до нее дела не было, так как интернет дома работал исправно, да задавали в школе много. И Татьяна порой часами сидела в ванной, глядя в одну точку и кляня себя за то, что пропустила все сроки, решив, что возраст уже пришел и она отрожалась. А после, утянув живот специально купленным для этого широким поясом, старалась поскорее закончить все дела по дому и уйти к себе.
Ей было уже сорок восемь. И еще одного ребенка она не планировала. Муж был категорически против, а зная его суровый характер Татьяна понимала, чем грозит ей ослушание.
Кулака она не боялась. Муж бил ее довольно часто. А вот молчаливого презрения, которым он мог наградить ее, или же унижения словом, в чем муж Тани был большим мастером, страшилась так, что готова была сделать что угодно, лишь бы ребенок, которого она носила под сердцем, никогда не появился на свет.
Вцепившись в кран, из которого хлестала ледяная вода, Татьяна тихонько поскуливала, еще не понимая, что происходит, но новая схватка, на этот раз сильная, острая, как и положено, скрутила ее, и женщина взвыла, словно зверь, сливаясь с болью и радуясь, что дома никого нет. Детей, у которых начались каникулы, она накануне отправила в деревню в бабушке.
А потом Татьяну словно парализовало. Она перестала слышать и почти не видела того, что творилось вокруг. Забравшись как-то в ванную, она то лежала там, дрожа от холода, то выгибалась, вцепившись зубами в край полотенца, и мечтая лишь об одном чтобы боль, раздирающая тело и душу, оставила ее.
Когда ребенок все-таки появился на свет, Татьяна машинально, не отдавая себе отчета в том, что делает, завернула слабо попискивающего младенца в то же полотенце, край которого был измочален ее зубами в борьбе с болью, и вынесла в коридор. Положив сверток на тумбочку, она вернулась в ванную, привела себя в порядок, и, накинув пальто, пошатываясь, вышла во двор.
Только там она поняла, сколько времени прошло. На дворе была на исходе ночь. Рассвет уже чуть золотил крыши домов, но людей на улице еще не было. Лишь вдалеке, у соседнего дома мелькнула пара собачников, которые вывели на прогулку своих питомцев.
Прокравшись вдоль дома, Татьяна остановилась у мусорных баков, даже не понимая хорошенько, зачем сюда пришла. Сверток в ее руках молчал. И она почему-то решила, что проще всего будет от него избавиться. Выбросить из своей жизни это никому не нужное, лишнее, спорное, и тогда все встанет на свои места. Муж ничего не узнает. Родители, от которых, так уж сложилось, она не ждала ни помощи, ни поддержки, не будут смотреть на нее косо. А дети О детях Татьяна тут же запретила себе думать.
Подобрав у мусорного бака оброненный кем-то пакет, она завернула в него сверток, и пристроила его, почему-то аккуратно и бережно, в углу контейнера.
- Вот и все! шепнула она, оглядевшись по сторонам, и так быстро, как только могла, пошла обратно к подъезду.
Она не обратила внимания на звук, который появился, пока она шуршала пакетом, и не заметила Гришу, который уже начал свой танец с подружкой-метлой.
А уборки в тот день было много. Накануне во дворе гуляли сразу две свадьбы и тротуары были усыпаны лепестками роз и разноцветным конфетти. Гриша сметал остатки чужого праздника в кучку и мурлыкал себе под нос какую-то песенку.
Настроение у него было отменным. В этот день должна была приехать Анюта, а мать в кои-то веки встала утром вместе с ним, чтобы приготовить завтрак.
И этих двух новостей было предостаточно, чтобы Гришина душа радовалась.
Наведя порядок у подъездов, Гриша постоял минутку, раздумывая, стоит ли прибрать у мусорных баков или все-таки лучше вытащить шланг, пока не проснулись жильцы. Он очень любил поливать цветы, но не всегда ему удавалось сделать это лично. Чаще всего эту заботу брала на себя Валентина.
- Успею! решил Гриша, уповая на то, что в воскресенье вряд ли кто-то проснется слишком рано.
Он направился было к мусорным бакам, но остановился, прислушиваясь к гомону птиц, приветствовавших солнце, и странному, неуловимо знакомому и почему-то пугающему, звуку.
А когда он понял, что за звук слышится ему в утренней прохладе, Гриша со всей скоростью, на которую был способен, кинулся к мусорным бакам, молясь только о том, чтобы успеть.
Пакет поддался не сразу. Татьяна так скрутила его, что Грише пришлось рвать его зубами, чтобы освободить того, кто звал на помощь, с каждым мгновением теряя силы.
И увидев то, что было в свертке, Гриша закричал так громко и так страшно, что никому из проснувшихся соседей даже в голову не пришло упрекнуть его в ранней побудке.
- Помогите!
Валентина выскочила во двор в халате, который, впрочем, тут же стащила с себя, укутав в него ребенка, и ничуть не стесняясь соседей. Она прекрасно понимала, что им не до того, чтобы рассматривать кружева на ее ночной рубашке.
А люди бежали, шлепая тапочками по ступенькам и запахивая поплотнее халаты и наспех наброшенные на плечи куртки и пальто. Они спешили на помощь тому, кого называли между собой монстром
Кто-то вызывал скорую, кто-то звонил в полицию, а кто-то хлопал по плечу Гришу, благодаря парня.
Разобраться, кем была мать малыша, которого увезли в больницу, надеясь еще спасти, было делом нехитрым. Татьяна даже отрицать ничего не стала. Покорно дала надеть на себя наручники, и, выйдя во двор, лишь грустно глянула в сторону тихо стоявшего у подъезда Гриши:
- Монстр
Валентина ахнула:
- Кто бы говорил!
Но Татьяна даже головы не повернула в ее сторону.
- Я монстр, Гриша Не ты Спасибо
Ее увели, а Гриша так и остался стоять на том же месте, задумчиво глядя ей вслед.
Мимо проходили соседи, кто-то что-то спрашивал, пытаясь понять, как все случилось, и впервые никто не смотрел на Гришу косо. Напротив, люди больше не отводили глаз, будто разглядев, наконец, в нем что-то такое, чего не видели раньше.
- Гриша, а ты почему здесь? теплая рука Анюты прошлась по щеке брата. Меня ждешь?
- Ань, помнишь ты говорила мне, что судьба меня найдет? Гриша повернулся к сестре и вдруг улыбнулся так, что стоявшие рядом с ним люди просто опешили, осознав сколько света и тепла было в этой улыбке.
- Помню, конечно. А, что?
- Нашла! Гриша вдруг заторопился, ухватив сестру за руку. Идем!
- Куда, Гришенька?
- Не знаю пока. У Валентины Петровны спросим! Она знает, куда его увезли.
- Да кого, Гриш? Анюта, ничего не понимая, спешила за братом, еще не зная, что судьба, наконец-то решив заняться этим семейством, приготовила для них не один сюрприз.
У Ани появится сын. И пусть для этого ей с мужем придется пройти школу приемных родителей и доказать, что еще одному ребенку в просторном, теплом их доме будет достаточно места, она не отступит, пока не возьмет на руки малыша так же, как это сделал когда-то Гриша.
А у Гриши появится своя семья. Навещая своего найденыша, он познакомиться с Аниной соседкой. И та увидит ровно то же, что видела всегда в брате сама Аня.
Свет. Не яркий, бьющий по глазам и не дающий открыть их, а теплый, нежный, способный обнять и подарить защиту тем, кто заметит его.
А спустя несколько лет в детскую кроватку заглянет шустрый мальчишка.
- Дядя Гриша, а она твоя дочка?
- Да.
- А она спит?
- Спит.
- А когда подрастет, мы будем играть вместе?
- Обязательно!
- Хорошо! Пойду маме скажу, что у меня теперь есть еще одна сестренка!
Мальчишка тронет пальцем крошечный кулачок, улыбнется, и кивнет каким-то своим, одному ему ведомым, мыслям.
Автор: Людмила Лаврова
Лаврова Л.Л. 2025